«Звонит мне одна дама, просит приехать и посмотреть на ее дочь, которая в свои три года отказывается разговаривать. Вообще-то, с такими случаями не ко мне, но я все-таки приезжаю. И вижу очаровательное создание, которое прячется за няней и наотрез отказывается выходить. Вскоре выясняется, что с няней девочка очень даже разговаривает. "А вы, — спрашиваю, — учили ее не разговаривать с незнакомыми людьми?" "Конечно", — говорит няня. "Понятно. Мама, вам просто нужно познакомиться со своей дочерью", — заключила я, и мы с няней оставили их наедине. А вы спрашиваете, прогрессирует ли дислексия».

Эту историю мне рассказывает Татьяна Базжина, доцент кафедры теоретической и прикладной лингвистики Института лингвистики РГГУ. К ней я обратилась по совету Максима Кронгауза, после того как прочитала о резком сокращении словарного запаса у детей на фоне интернета и мобильников.

В Великобритании идет дискуссия о том, должны ли родители разговаривать с детьми, вместо того чтобы утыкать их в DVD-плееры, что очень удобно, например, во время длинных автомобильных путешествий. Дефицит навыков коммуникации стал эпидемией: каждый шестой ребенок не разговаривает в три года, у 50% первоклассников проблемы в общении, а среднестатистические британские подростки употребляют всего по 800 слов в день.

В Америке эту тему начали обсуждать лет 15 назад. Только половине детей от трех до пяти лет родители читают книжки, а каждый седьмой взрослый американец не умеет читать и функционально безграмотен. В 2008 году вышла книга Марка Бауэрлена «Бессловесное поколение: Как цифровая эра отупляет молодых американцев и подвергает опасности наше будущее (Не доверяй тем, кому меньше 30 лет)».

Русские дети довольно долго сохраняли инерцию и читали (подозреваю, причина все же не в традициях самой читающей нации, а в дефиците техники и интернета). Но недавно догнали цивилизованный мир и теперь показывают примерно такие же результаты: по разным исследованиям, от 48 до 52% детей не в состоянии составить связный текст и не понимают прочитанное. Раньше дислексия считалась редкой болезнью нейробиологического происхождения, а теперь она встречается на каждом шагу и квалифицируется как «дух времени».

Дислексия может сказаться на карьере, говорит Базжина. Судя по опросам, которые она проводила вместе с коллегами, это главная претензия работодателей. «Десять лет назад родители зарабатывали деньги, у них не оставалось времени на общение с детьми. Сейчас некоторые из них вернулись к проблемам воспитания. Само по себе образование — это, конечно, хорошо, но вовсе не обязательно. А тут родители осознали, что умение разговаривать нужно не просто для общего развития, но является важным конкурентным преимуществом». Вопрос в том, что сами родители далеко не всегда умеют писать и понимать прочитанное. Но это не про нас, конечно, а про тех, среднестатистических родителей.

А нам важно понять, что мы можем сделать. Не отбирать же телефоны, в самом деле. «Если родители вменяемы и общаются со своими детьми, никакие компьютеры и айфоны детей не испортят. Я пишу в эсэмэсках "позвони мне плз", хотя умею говорить сложными фразами. Общаться при быстрой передаче сообщений тоже нужно уметь. Это типичные "коммуникативные поглаживания" по Эрику Берну, когда человек хочет явить себя миру, а не передать нечто содержательное».

«Плз» — это, конечно, ерунда. Еще бывают «бугага», «буэээ», «лол», «ыыы» и миллиарды сложносочиненных смайликов, которые я, например, регулярно получаю от своей дочери.

Было бы здорово научиться оценивать словарный запас, чтобы не запустить «болезнь». Доступную технологию я обнаружила в учебнике Роберта Немова по психологии (рекомендован студентам педагогических вузов). Ребенку показывают картинку и просят в течение трех минут описать, что там происходит. Затем записывают и подсчитывают используемые слова. Картинка предлагается такая:

Примерная картинка к методике, предназначенной для определения активного словарного запаса ребенка младшего школьного возраста
Примерная картинка к методике, предназначенной для определения активного словарного запаса ребенка младшего школьного возраста

«Что это за убожество» — примерно такой словарный запас мы получили бы от любого адекватного ребенка, показав ему эти педагогические шедевры. Ирония в том, что, тестируя поколение «визуалов» (или как там называются дети, у которых с рождения есть Голливуд и интернет?), «книжное» поколение совершенно не озабочено самой визуальностью. Невозможно перевести плохую картинку в хорошую речь. А плохая речь автоматически попадает под диагноз.

«Пересказывать картинки скучно, и хороших результатов это не дает, — говорит Татьяна Базжина. — Если вы хотите считать слова, попросите ребенка сочинить сказку, рассказать, как он будет жить в 2015 году или что он будет делать следующим летом. И считать нужно только глаголы: если глаголы доминируют, словарный запас будет резко нарастать. А лучше просто пишите друг другу письма».