Андрей Наврозов: Шато «Бабло»

Опиума, клянусь, у меня под рукой не было, но в подписи к фотографии я прочел следующее: «Представители французского высшего света — дизайнер Жан-Клод Житруа со своей бывшей моделью, а ныне невестой, актрисой Сарой Маршалл, и звезда боевиков с восточными единоборствами Энди Вонг».

Для того чтобы ум знакомых со светской хроникой читателей смог охватить в полной мере скандал, о социальной значимости которого я в ту же минуту глубоко задумался, лучше начать с аксиом, а следовательно, издалека. На свете есть свет, то есть высшее общество. Есть и полусвет, общество, которое, подобно свету в действительности несуществующих звезд, иногда кажется ярче светского. Есть и откровенные самозванцы, проходимцы, прилипалы, прощелыги, прохиндеи, авантюристы, обманщики, жулики.

Еще не так давно «свет» подразумевал под собой потомственное дворянство. Следовательно, в чистейшем виде он мог существовать только в Англии, где система наследования титулов и юридически прикрепленных к ним поместий, зиждясь исключительно на принципе первородства, была несравненно жестче континентальной. Ясно, что если у итальянского графа десять сыновей и все они — графы, а у французского князя десять дочерей и все до единой — княжны, то получается не чай с вареньем в Букингемском дворце, а раздолье для американских богачек и новых русских, желающих присоседиться. Именно к английской аристократии обращается мысль Пруста, когда он хочет пустить пыль в глаза читателям, безнадежно вульгаризированным буржуазностью «французского высшего света» — хоть и не настолько, чтобы подразумевать под этим кожевника, актрису и звезду боевиков с восточными единоборствами.

Светское общество в чистейшем виде застать в Лондоне мне почти не довелось. В 80-х, когда я выбрался в Англию, погром общественных институтов был в самом разгаре, причем громили и справа, и слева. Слева оружием пролетариата служили лейбористские машины социального обеспечения, образования и здравоохранения, с помощью которых огромный чиновничий класс расшатывал и без того валкие устои создавшей Британскую империю олигархии. Борьба за права медсестер и учителей проникала в пустоты, созданные сталеварами и шахтерами, перед тем как уступить место инвалидам, мусульманам и гомосексуалистам.

Справа сорвавшиеся с цепи Тэтчер юные тэтчеристы, словно соревнуясь за ласку хозяйки, вынюхивали все новые дороги, которые можно было открыть транснациональному маклерству за счет пресловутой олигархии, и в результате оказались еще эффективней лейбористов в уничтожении самобытности британского общества. Заморские купцы превратили Белгравию в Гринвич, Коннектикут, богемный Челси стал роскошным районом, а в гордом Мейфере, казалось, не оставалось ни одного дома без медной таблички, провозглашавшей «Рога и Копыта» на неведомом языке.

В 90-х начался исход аристократии из Лондона в деревенскую глушь, куда в погоню за ней, в обличье продотрядов времен Гражданской войны, устремились разношерстные активисты с требованиями прекратить охоту, открыть имения любителям прогулок и уплотниться поселениями безработных. Все это напоминало истории о поголовном бегстве землевладельцев на материк после прихода коммунистов к власти на Сицилии в 40-х, которыми до сих пор травят друг другу душу друзья в Палермо. Вышедший в прошлом году фильм прокоммунистического режиссера Торнаторе о той эпохе здесь, мягко говоря, не прошел.

Светская жизнь столицы нищала. На смену частным балам, котильонам и прочим галантным празднествам пришло публичное лицемерие, подслащенное разливным шампанским и кафешантанной целеустремленностью дамских туалетов. Благотворительность стала единственным законным поводом для веселья, индульгенцией, в которой английское общество никогда не нуждалось, как нуждалось в ней, скажем, американское — ибо не пристало человеку, уверенному в своем положении в свете, доказывать с пеной у рта, что существующий порядок вещей и так благотворен. На фоне музицирования от Мадонны и проституирования от Версаче новый номенклатурный аппарат благотворительности торговал пригласительными билетами на светские события, цены на некоторые из которых превышали годовой доход бывших лондонцев, а ныне печальных дачников, предки которых пали в битве при Гастингсе.

Это действительно так. Родители простолюдина, зарабатывавшего на эль — он пил по 20 пинт в день — мытьем машин на моей улице в Челси, были соседями Уинстона Черчилля. До революции, сделанной дочерью зеленщика Тэтчер, место жительства никогда не было тем определяющим критерием благосостояния, которым оно стало, когда деньги стали определяющим критерием социального положения. Аристократия жила «везде», от Шордича до Чизвика, и социальные слои перемешивались, не мешая друг другу, как и поныне они перемешиваются в Италии, где рыбак живет по соседству с принцем и зачастую бывает его единственным другом в городе.

Ясно, что у живой аристократии отроду не было потребности в британском эквиваленте Social Register, этого who's who американской негласной аристократии, так как лорды сидели в палате лордов, а их младшие братья, унаследовавшие меньшие титулы, даже если они сидели на завалинке и лузгали семечки, были всенародно известны как столбовые дворяне. Поэтому «светский» журнал Tatler, праздновавший в прошлом году свое трехсотлетие, просто не мог играть в английском обществе даже той второстепенной роли, которую в современном российском обществе играет, скажем, журнал Hello!

С буржуазной революцией Тэтчер все изменилось. Супруга наследника престола вплотную занялась благотворительностью, пустив слюни, как зачастую казалось, во все на свете — от издательского бизнеса до противопехотных мин, от национального равноправия до perestroika in Russia. Соучастником Дианы в «мокром деле» стал Tatler, чей бывший редактор Тина Браун совсем недавно выпустила биографию покойной принцессы, по сравнению с которой прижизненные биографии Брежнева могут показаться стряпней махровых антисоветчиков. В результате за истекшие 20 лет из одного из рядовых журналов компании Конде Наст Tatler превратился в арбитра нового лицемерия, в ревизора новоиспеченных личностей и денег, в то мерило социальной значимости, в котором английское общество ранее не нуждалось.

И вот парадокс. На протяжении двух десятилетий, прошедших под знаком лицемерия, лишь один мой приятель, китаец Энди Вонг, осмеливается давать ежегодный частный бал на 600 приглашенных. Не в честь больных СПИДом, не в пользу равноправия людей и животных, не в помощь жертвам автомобильных катастроф в лагерях нудистов, а просто так, для собственного удовольствия, в канун китайского Нового года. Не то чтобы такое поведение считалось крамольным — отнюдь, и Tatler эти мероприятия рефлексивно освещает, пуская при этом слюну, приличествующую описаниям выдающихся событий полусвета. Тем не менее в сегодняшнем Лондоне бал Вонгов уникален, а с ним уникально и положение самого Энди, по крайней мере в умах дам, посещающих дорогие парикмахерские, и господ, коротающих время в приемных частных врачей.

И вот в мою жизнь, в которой Tatler не играл решительно никакой роли, врывается русский «Татлер», с заголовком все той же латиницей. И объявляет, что знаком я последние 20 лет не с легендарной фигурой лондонского полусвета — к слову сказать, добрым другом Жени Лебедева, Лени Карлова и прочих «глобальных русских» в Лондоне, а со звездой боевиков с восточными единоборствами Энди Вонгом. Естественно, я захотел об этом явлении написать.

Ознакомился с отечественной критикой русского варианта журнала. Выяснилось, что наши критиканы полагают, что Tatler в оригинале — это вещь и что его редактор — голова, в то время как нашему брату в который раз умудрились всучить доморощенную подделку. Казалось бы, какое кому дело? Мнение же не марочный хронометр из гонконгского золота! Ну ладно, покупают русские журнал, на страницах которого «певица Ирина Дубцова» признается — то ли в рекламе античной философии, то ли в статье об электрических беговых дорожках, — что «долго шла к своей мечте об идеальной груди, но решилась на этот шаг только после того, как увидела у своих коллег по звездному цеху эстетические шедевры от Александра Тепляшина». Так мало ли что? А английская газета Sun, продающая многомиллионными тиражами истории о похищениях пневматических нимф инопланетянами, что, никого не удручает?

Далее выяснилось, что недовольные убеждены, что останься Шахри Амирханова у кормила исполнительной власти в журнале, никто б так нашего брата не напаривал, а все было бы как в настоящем Tatler, англичин англичином. Да если бы «Татлер» был Tatler, разве включили бы Светлану Маниович, «которой интересуется прокуратура Юго-Западного округа Москвы», в список «самых влиятельных блондинок»?! Да разве написали бы о «часах, усыпанных бриллиантами» на руке Гоги Ашкенази, что «она их купила себе сама»?! И разве не заставили бы «графиню Конте» показать хотя бы факсимиле паспорта предполагаемого итальянца, сделавшего из нашей Маши «культовую светскую львицу»?!

Спешу заверить главного редактора Викторию Давыдову, что за исключением откровенно скандальных провалов в невежество, вроде описания тишайшего Энди как культурного наследника Брюса Ли, выпускаемый под ее руководством журнал отличается от английского оригинала лишь языком — общим для всего русскоязычного глянца эсперанто рекламной пошлости. Как и доверенный ей «Татлер», Tatler — самозванец, претендующий на роль эксперта, путеводитель по светской жизни, издаваемый людьми, которым и в голову не придет задаться вопросом о том, как обращаться в письме к вдове младшего сына маркиза, вышедшей замуж за баронета, но которые знают, как говорят англичане, «с какой стороны намазан маслом их хлеб».

В этом смысле «Татлер» — как, впрочем, и Tatler — дело подсудное. От эксперта ожидаются знания, профессионализм, результаты. Никому и в голову не пришло бы осудить тот же Hello! за их отсутствие, ибо Hello! — журнал без претензий на роль эксперта, ревизора, особого уполномоченного проездом из Петербурга, а самым откровеннейшим образом журнал для быдла. Честь ему и хвала! Иное дело «Татлер» — самозванец, преступно связанный с самозванцами, им узаконенными, круговой порукой лицемерия и подхалимства.

Если бы воспетый «певицей Ириной Дубцовой» волшебник Тепляшин оказался не медицинским специалистом, а бежавшим из цирка жонглером, против него, возможно, было бы возбуждено уголовное дело. «Татлер», как и Тепляшин, за деньги, предоставляет читателю возможность разобраться в ситуации, сложившейся в свете, ориентируясь на столпы высшего общества и выявляя, как подобает эксперту, пресловутых самозванцев, проходимцев, прилипал, прощелыг, прохиндеев, авантюристов, обманщиков и жуликов.

И между тем он — один из них!

[/comment_group]