Главная сегодняшняя проблема дизайнеров prêt-a-porter — «охрана креативности». Сейчас объясню, что это значит. Это большая история, которая началась не сегодня и закончится не завтра. Суть в том, что от выхода коллекции prêt-a-porter на подиум до появления вещей в магазинах проходит около полугода. За это время дизайнеры массовых брендов успевают отсмотреть показы в Интернете, скопировать наиболее удачное, запустить в производство дешевую одежду по мотивам новых силуэтов и получить огромную прибыль. Главный вопрос, который стоит перед потребителями: какой смысл ждать платья Balmain за 6 тысяч евро, если очень похожая вещь через пару недель появится в доступном TopShop и будет стоить в разы меньше?  

Однако говорить о том, что бренды высокой моды из-за этого гибнут, пока рано. Весть о банкротстве Yohji Yamamoto совершенно не связана с воровством идей. Здесь проиграна война не моды как таковой, а конечных цифр. Люди, которые инвестировали в компанию, увидели, что продажи низкие, затраты на производство высокие, и решили объявить компанию банкротом.

В эпоху Интернета проблема плагиата стоит перед любым дизайнером prêt-a-porter. Все могут увидеть показ вживую, в режиме «прямо сейчас», например, на сайте style.com. Компании H&M, C&A, TopShop моментально копируют увиденное и отшивают в Азии. И им остается только принять решение, когда, в каком количестве и что конкретно пустить в продажу.

Конечно, сопротивляться развитию технологии, развитию Интернета глупо. Это уже здесь и сейчас. С этим надо жить и разбираться, как действовать дальше. В воздухе витает миллион разных идей. Дизайнеры придумали несколько способов, сродни шахматным комбинациям, как разбираться с наглым копированием. Например, Рикардо Тиши разработал для Givenchy более дешевую молодежную линию. Так, кстати, в свое время поступили в Armani, запустив Emporio Armani — так сказать, экономичный вариант одежды дорогого бренда. Безусловно, такой шаг — реакция на запрос рынка. Чтобы бороться с бешеным копированием, бренды и запускают вторые линии, попроще и подешевле.

Есть другая тактика — сопротивление. Можно делать маленькие закрытые показы, как это делали 70 лет назад Dior и Yves Saint Laurent.

Третье решение — полное понимание и принятие новых правил игры. Например, последний показ Alexander McQueen: коллекцию демонстрировали в режиме live show. Я была в павильоне и смотрела на показ, а мой ассистент, находясь в это время в Москве, наблюдал за шоу, глядя в ноутбук. На мой взгляд, такой ход — попытка охватить еще больше рынка, подтянуть его к себе, обратить внимание на себя и на статус своего бренда.

У меня есть соображение, что нужно делать дизайнерам, чтобы защищать и развивать свой бизнес: больше думать о высоком качестве своих работ, потому что мода — это прежде всего инвестиции.

К сожалению, русской моде пока рано задаваться подобными вопросами. Главная ее проблема в том, что у дизайнеров нет никакой финансовой поддержки. Они хоть и  талантливы, но возможностей творить у них практически нет. Оглянитесь вокруг! Кто может поразить воображение сотрудников редакции Vogue? Юдашкин, Зайцев, Чапурин, Ахмадуллина. Четыре имени на всю Россию — это очень мало.

Готовое решение, как русским дизайнерам привлечь внимание покупателей, — расширение сферы влияния модной индустрии за счет выхода в массмаркет. Так в свое время делала Султанна Французова. Однако нужно понимать, что, несмотря на то что Султанна — большой молодец: вовремя правильно поняла, что в ее дизайне нравится аудитории, открыла вполне успешную сеть магазинов, решила проблему распространения, встала на ноги, она ушла из настоящей дизайнерской моды. И это важный момент: как только ты уходишь в массмаркет, начинает страдать дизайн.

Я оптимист и думаю, что русскую моду ждут лучшие времена. Но пока мода в России носит немножко эмбриональный характер. И это значит, что у русских дизайнеров есть время, чтобы выработать стратегию борьбы с плагиатом. Когда русская мода перестанет быть «кособокой», станет совершенно очевидно, как и какими средствами нашим дизайнерам бороться с копированием.