На мой взгляд, кое-кому вообще лучше бы помалкивать, когда речь заходит об убивании невинных людей — еще лет сто молчать в тряпочку как минимум. Тем не менее я вижу определенные уязвимости в собственной позиции. Все-таки Россия расположена в той части планеты, где смертной казни сейчас не существует (хотя, конечно, нигде в мире столько людей не мечтают о ее немедленном возвращении).

А вот, к примеру, в США, бывает, кого-нибудь казнят. И иногда еще так неудачно казнят, как вот недавно казнили Клейтона Локетта в Оклахоме. Там парень в процессе жаловался: «Мужик, я не... что-то не так...», в конце концов умер от инфаркта, и потом даже президент Обама выражал «глубокую обеспокоенность» в том, что возглавляемое им государство не просто убивает людей, а еще и делает это порой в высшей степени неумело.

Но, разумеется, Локетт был убийца и насильник, скажете вы. Или не был — поскольку случаются судебные ошибки. И, собственно, первый аргумент противников смертной казни повсюду в мире состоит в том, что даже одна-единственная безупречно проведенная казнь невинного человека — несмываемый позор всей государственной машины и личная вина каждого, кто к этой машине так или иначе причастен, так что лучше не надо рисковать никому. Второй аргумент — что институционализированное убивание даже виновного человека в триллион раз омерзительнее, чем любое убийство из ярости или ради наживы, — мы здесь обсуждать не будем. Ограничимся простым вопросом: сколько их там, невинно казненных?

Этим вопросом и ограничились исследователи во главе с Сэмюэлом Гроссом, профессором права из Мичигана. И их работа, опубликованная недавно в PNAS, надо признать, слегка встряхнула общественное мнение.

Вычислить число невинно казненных не так просто: очень многие осужденные до конца отрицают свою вину, и это, разумеется, ничего не значит. Чтобы оценить реальную цифру, исследователи воспользовались простым фактом: нередко осужденный на смерть человек добивается пересмотра дела. В настоящий момент в США 12% всех оправданий по результатам апелляции относится именно к смертным приговорам. Происходит все так: приговоренный ждет своей летальной инъекции, а тем временем адвокаты подают апелляции, и потом вдруг раз! — и бедняга оправдан.

И, как можно догадаться, чем дольше он сидит на своем death row, тем больше времени для апелляций, тем выше вероятность оправдания. Это немного похоже на ситуацию, с которой сталкиваются эпидемиологи. У них есть такие «кривые выживания», которые позволяют вычислить вероятность смерти от определенного заболевания за «бесконечный» период жизни (то есть мысленно убрать все остальные причины смерти, которые только портят им статистику).

Именно поэтому профессор Гросс пригласил участвовать в исследовании эпидемиолога и статистика из Пенсильвании Эдварда Кеннеди.

«Эдвард, — сказал ему Гросс. — Смотри, какая штука. Чем дольше чувак ждет смерти, тем выше вероятность, что он в конце концов будет признан невиновным, на этот счет есть четкая статистика. Подсчитай-ка нам, а какова была бы вероятность оправдания, если бы чувак ждал казни как бы бесконечно?»

Сказано — сделано, Кеннеди все подсчитал. Оказалось, если бы все эти насильники и убийцы имели возможность вечно ждать летальной инъекции (то есть никто из них не был бы казнен, не умер своей смертью и не получил помилование с заменой на пожизненное), то 4,1% из них в конце концов были бы признаны невиновными.

Вот и результат: каждый двадцать пятый казненный, оказывается, казнен ни за что (ну, или умер в ожидании исполнения приговора). Это нижняя оценка, утверждают исследователи. Что именно они об этом думают, можно узнать из популярной заметки в Nature.

Мы же с вами обратились к этой теме не потому, что нам хочется еще раз поспорить о смертной казни или обличить в чем-нибудь Америку, — мы тут просто о науке заговорили. Согласитесь, не так уж часто удается ученым вот таким простеньким исследованием положить такой увесистый кирпич на ту чашу весов, которая за добро и против зла.

Что там из этого получится в результате общественной дискуссии, лет через десять — введут ли США полный мораторий на смертную казнь, например — неизвестно. Может, и не через десять лет, а в этом году. Может, и не благодаря Гроссу с соавторами, а из-за этого парня из Оклахомы, которого мучили неумелые убиватели. А может, и не через десять лет, а через сто, потому что мир движется от плохого к хорошему ужасно медленно и неуверенно.

Но, мы хотим сказать, он таки туда движется. Это должно немного утешить тех наших читателей, которые подустали от кое-чьей болтовни о «многополярном мире». Потому что мир-то на самом деле вполне однополярный, в нем есть одно добро и одно зло. Как бы ни хотелось кому-то устроить себе уютный цивилизационный карман, где какое-нибудь зло будет называться добром, этот карман рано или поздно (и уж скорее бы) разъедется по швам.

Мораль такая: все будет хорошо. И, собственно, ясное понимание, что все будет хорошо (и как выглядит это «хорошо»), уже достаточно энергично подталкивает мир в этом направлении. Так что давайте стараться, понимать как можно яснее.

Да, и для начала хотя бы каждый раз подольше думать, прежде чем кого-то убивать.