Продолжение: Главный онколог РФ объяснил слова о неэффективности лечения детей за границей

Владимир Поляков уверен, что нет случаев, когда дети, которых в России признали неизлечимыми, выздоравливали бы за рубежом. «Если отечественная медицина признала ребенка инкурабельным (неизлечимым — прим. «Сноб»), значит он реально инкурабельный», — сказал онколог. Говоря о сборе средств на лечение больных детей за границей в электронных СМИ, Поляков охарактеризовал подобные явления как «чистой воды спекуляции».

Поляков также высказался о нехватке профессиональных кадров: в России, по его мнению, слишком мало детских онкологов, а педиатры порой не могут определить рак у детей. Кроме того, ощущается нехватка детских онкологических центров.

Детский онколог также сообщил о планах Минздрава покупать и поддерживать российские препараты, используемые при лечении раковых опухолей. Кроме того, Поляков сообщил о намерении ведомства выпускать отечественные лекарства. Однако, отметил он, выпуск будет налажен «не так скоро», поскольку речь идет о так называемых «дженериках» (непатентованных аналогах оригинальных лекарств).

Игорь Долгополов, детский онколог:

Некоторые дети, отправленные на лечение за границу, возвращаются, но немногие — Поляков прав. Мы лечим по тем же протоколам, по которым лечат везде в мире. По крайней мере, в Москве и в федеральных центрах так. Проблема в другом. Некоторые направляют на лечение за границу больных, признанных инкурабельными, а родители, надеясь на чудо, хотят туда поехать — был такое случай с Израилем. Почти все из трех десятков отправленных туда больных вернулись в гробах, потому что они были действительно инкурабельными. Но деньги остались там, и это нехорошо, это ложная надежда.

Есть вещи, которые мы в России, не делаем: онкология ушла вперед, и какое-то сложное протезирование, сложные операции на головном мозге делать за рубежом вполне оправдано. Таких вещей, которых мы не можем сделать, не так много, это десять-пятнадцать детей в год от всего количества онкологических больных в стране. Но ситуация происходит обычно дурацкая: здесь полечат-полечат (мы не всех можем вылечить, это правда), потом возникает рецидив или прогрессия опухоли, консилиум врачей, опираясь на те же современные методы диагностики, что и весь мир, признает больного инкурабельным, и люди собирают деньги. Они говорят: «Ну, раз здесь нет, тогда туда поедем».

Медицинский туризм осуждается даже теми странами, которые на нем живут. 350 тысяч евро никому не лишние. И в той клинике, куда люди уезжают с этими деньгами, их не берутся вылечить — их берутся лечить. Чувствуете разницу? Потому что за 350 тысяч евро я бы тоже у себя полечил. Я бы и за 200 полечил этого больного, и с тем же успехом, но мне же никто их не дает. Поэтому каждый раз надо разбираться: если больной не может быть излечен и какая-то клиника говорит, что готова его лечить, то надо спросить у них, какие шансы на то, что они его вылечат. Если они говорят «мы попробуем», то это не разговор.

Если люди дают на лечение деньги, а больной признан инкурабельным в любом месте в России, то родители, конечно, имеют полное моральное право ехать куда угодно, если кто-то собрал пожертвования — пожалуйста, надежда ведь умирает последней. Но не за государственный счет! Потому что если те же 350 тысяч евро возьмут у государства, то отнимут их у потенциально излечимых больных здесь. Также нужно разбираться, куда люди едут — в известную университетскую больницу, занимающуюся экспериментальным лечением, или в частную контору, которая берет с них деньги и лечит по тому же протоколу, по которому мы могли бы лечить человека. Как только деньги заканчиваются, детей выписывают на самолет, мол, все, до свидания, и они возвращаются к нам, погибающие.