— Детей я с собой не взяла просто потому, что отчетливо понимаю: у них нет никаких проблем, все дело во мне лично. Большинство родителей это просто не волнует. Но у меня есть отягчающее ситуацию обстоятельство…

Подумав, я не стала задавать вопросов. У женщины имелись: чуть наигранно застенчивый вид, правильная литературная речь и некая архетипичность общего облика. Она сама все расскажет.

— Дело в том, что я не знаю, о чем и как говорить с моими детьми. Причем уже давно. Пока они были совсем малышами, все было вроде бы нормально, но теперь… Учитывая мое «отягчающее обстоятельство», это просто смешно. И тем не менее… Сейчас дочке одиннадцать лет, сыну — четырнадцать. Самый сензитивный, можно сказать, определяющий подростковый возраст, когда особенно интенсивно идет познание окружающего мира, когда общение с разумными, образованными взрослыми людьми может многое дать…

— Ну так и давайте, в чем проблема-то? — я пожала плечами. — Или они брать не хотят?

— Мое ежедневное общение с ними практически сводится к бытовым аспектам, причем излагаемым в императивном тоне: иди есть, пора спать, завтра пойдем к врачу, покажи горло, выключи телевизор, отойди, наконец, от компьютера… Или к формально вопросительному: ну как дела в школе? Что задано? Ты ел (ела)? Ты уроки сделал (сделала)? Что ты носом шмыгаешь, у тебя что, сопли? Причем, к стыду моему, я даже ответы на это мое кургузое вопрошание не всегда выслушиваю — и так заранее знаю: все нормально, сделал, не задано, ел, отстань, ничего у меня нету…

— Погодите, погодите, — удивилась я. — Но вы же сами видите проблему и так исчерпывающе четко ее формулируете. Инициатором и исполнителем описанного вами стиля общения выступаете вы сами. Что же вам мешает по своей воле все изменить? Попробуйте беседовать с детьми исключительно о погоде, новостях искусства и видах на урожай  или, наоборот, поэкспериментируйте с формой, например, начните говорить гекзаметром: уроки, снова незаданные, сомнительны вечером мне, и суп в холодильнике прежним порядком стоит с неоткрытою крышкой, исчезли лишь йогурты…

Женщина бледно улыбнулась:

— Вы не выдерживаете размер, русский гекзаметр подразумевает 18-дольный объем, каждая стопа трехдольна…

Меня внезапно осенило:

— Вы — учительница русского языка и литературы! — воскликнула я. — И это и есть ваше «отягчающее обстоятельство», о котором вы говорили.

— Угадали, но не совсем. Я действительно школьная учительница, но не литературы, а истории. Училка, как называют нас ученики. И что же теперь? И кстати, в своей работе я сталкиваюсь в общем-то с той же проблемой… Ведь вы согласитесь, что каждый человек в своей повседневной практике во многом опирается на свой же предыдущий, в том числе детский опыт?

Я согласно кивнула, не очень понимая, куда сворачивает разговор. В общении со своими детьми она копирует манеру своей мамы? Но тогда причем тут школа? Или ее мама, бабушка детей, тоже учительница?

— Я сама в детстве была очень любознательной. Много читала. Любила наблюдать за природой, за жизнью людей, птиц, насекомых, города. И все, что мне было непонятно, спрашивала у родителей. У нас для этого даже был отведен специальный час, сразу после ужина. В течение дня я иногда что-то записывала, чтобы вечером не забыть. И как сейчас вижу эту картинку: мне лет 12, вечер, горит лампа под розовым абажуром, папа сидит за уже убранным столом, перед ним — газета и стакан крепкого чая в подстаканнике, мы с мамой — на мягком диване, я — у мамы под боком. Мы, все трое, подробно и совершенно серьезно обсуждаем мои вопрошания, родившиеся из прочитанных книг или из самой жизни. Что такое кильбот? Что такое апатиты (их именем назван город, из которого приехал только что пришедший в наш класс мальчик, но сам он не смог ответить на мой вопрос)? Кто такой Конрад Лоренц и что он вообще сделал (в книге, которую я сегодня прочла, он назван великим ученым и специалистом по пониманию собачьей души, а я очень люблю собак)? Когда люди научились строить пароходы? Что такое ревность? Почему можно сказать «ревность к работе»?

Мне повезло: мои родители — образованные люди. Мама — искусствовед, папа — доцент в Электротехническом институте. Если они все же не могут ответить на мой вопрос, папа идет к книжным полкам, где стоят словари и энциклопедии. Вместе с ним под розовым светом лампы мы листаем страницы, ищем ответ. Если он не находится и там, папа достает записную книжку, записывает мой вопрос и обещает навести справки. Обычно он сдерживает свое обещание…

— Чудесная картина! — искренне сказала я. — Впору позавидовать. Совершенно понятно, что вы хотели воспроизвести ее в своей собственной семье. Но?..

— Выяснилось, что все это моим детям как-то не нужно. Если им просто нужна информация в стиле «что такое?» «кто такой?», они получают ее одним кликом из интернета. Если у сына возникают какие-то проблемы, он обсуждает их на форуме в фейсбуке. Я смотрела список его запросов, там есть по учебе, есть просто глупые по возрасту, а есть и трогательные: что нравится девчонкам? Когда исчезают прыщи? И даже: куда уходит детство? Дочка каждый вечер что-то обсуждает с подружками по телефону и скайпу. Иногда тоже ходит в интернет, собирает там информацию о каких-то своих девчоночьих кумирах — певцах и артистах. И я, если честно, не очень понимаю, где теперь мое место в их жизни. «Ты ел?» «Ты сделал уроки?» И на уроках в школе я иногда чувствую то же самое. Ситуация, когда учитель пришел на урок, внятно передал некий квант информации (даты, факты, действующие лица, последствия и предпосылки) группе учеников, а потом с них же ее же (уже усвоенную ими информацию) и спросил, явно безнадежно устарела. Но что вместо нее? Моя собственная трактовка исторических событий? В сети при малейшем желании можно найти еще пять-десять других, в том числе более глубоких и уж точно более оригинальных… Но отменить школьное образование невозможно, у детей изначально нет системного мышления, они никогда не смогут самостоятельно разобраться в океане информации. Стало быть, мы, родители и учителя, должны давать систему. Но как это сделать по-другому, нежели излагая факты?  

— А вы когда-нибудь говорили об этом с мужем, с отцом детей?

— Да, не один раз. Он считает, что все нормально: его родители все время работали и с ним самим разговаривали именно так, как мы сейчас разговариваем с нашими детьми. А мои школьные проблемы ему и вовсе непонятны. Он инженер, поэтому говорит: ты свою текущую учебную задачу выполняешь? Дети  у тебя материал усваивают? И слава богу. А реформировать школьное образование в целом — разве это твоя задача? Но если хочешь просто язык почесать, так это конечно, завсегда пожалуйста, любимое дело русской интеллигенции… А я, поверите ли, иногда ночами спать не могу, чувствую себя как загнанная в угол крыса. Но кто же это меня туда загнал? Я сама? И главное, как мне теперь оттуда выйти?

* * *

Потом мы еще долго говорили с моей посетительницей (назовем ее Валентиной). Разбирали разные варианты, но так и не пришли к единому мнению. Проблема — личная или общественная? Для ее решения — цепляться за прошлое или идти вперед? Если вперед, то, собственно, куда? В конце концов я пообещала Валентине (она регулярно читает сайт «Сноба»), что спрошу мнение наших читателей. Вот, спрашиваю. Заранее спасибо всем, кто откликнется.