Я в невежестве моем всегда думал, что основная коллизия педагогической науки состоит вот в чем: надо ли детям расти свободно и гармонично, как считала Мария Монтессори, или лучше их построить в две шеренги по Антону Макаренко, и пусть стоят смирно, а если что, можно им вломить. По мере того, как общественное мнение склонялось от битья к свободному развитию, я терял интерес к педагогике как строгой научной дисциплине. Но оказалось, что за то время, пока я живу на свете, эта дискуссия сильно продвинулась вперед и вновь может привлечь внимание подобных мне мизантропов.

Вот газета The New York Times рассказывает нам о школе Blue School (вернее, о детском садике, если по-нашему — kindergarten classes). Изумленному корреспонденту открылась следующая картина: группа пятилетних детей выполняла задание «Нарисуйте, как вы думаете про свой собственный мозг». Другая группа детей тем временем выполняла менее сложное задание: рисовала карту собственных эмоций, где они начинаются и где заканчиваются. У одной девочки, к примеру, «грусть» заканчивалась дома, со стаканом некой сладкой жижи в руке и с плюшевым медвежонком в охапке.

Или вот смешной мальчик Майлс. Он нарисовал битву между радостью и злостью, происходящую у него в сознании. «Злость сражается с радостью, но ее не пускает наружу силовое поле, — объясняет ребенок. — Радость свободно выходит через рот. А злость не может выйти, пока она не превратится в печаль». Вот как.

Затея создателей школы была в том, чтобы объединить практику дошкольного воспитания с последними пенками психологической и нейрофизиологической теории. «Наша цель — адаптировать исследовательские инструменты к тому, что мы делаем в классах», — пояснила Линдси Руссо, «директор по документации учебной программы и научной работе» (в вашем районном детском саду есть такая должность?). В прошлом году с ее подачи методички обогатились термином meta-cognition: так они называют способность думать о мышлении. Это у пятилетних-то детей, на минуточку.

Детям рассказывают о том, как миндалевидное тело мозга порождает в них эмоции, а потом учат ставить все это под контроль на специальных медитациях (reflection). Я бы всех детей загнал на такие рефлекшены, чтоб стало вокруг поспокойнее и потише, но меня приучили думать, что это просто я такой плохой эгоист и совсем не люблю этих прелестных малюток. А адепты новой системы, напротив, любят детей и доказывают, что сознательный контроль эмоций позволяет детям достичь больших успехов в обучении, а затем и в жизни.

Но мне кажется, если мыслить в моей устаревшей парадигме, это все же больше похоже на битье.

Потом у меня еще вот какой вопрос. Я встречал в жизни множество дам, говоривших о ком-то: «Ах, он такой спонтанный, эмоциональный!», и они имели в виду, конечно, что не прочь отдаться такой яркой личности на ложе любви. Гораздо реже я слышал, чтобы женщина говорила о ком-то: «Он сперва думает, прежде чем что-то сделать», и в ее глазах при этом загорались безумные искры желания. Значит ли это, что наши детишки из «Голубой школы» обречены на трудности в поиске приключений интимного толка? Или смысл в том, что и мальчики, и девочки будут воспитываться в одном ключе, а потому общественный запрос на эмоционального самца и страстную, порывистую самку просто отомрет, как атавизм? И следующие поколения уже никогда не узнают, что ПМС — нечто, имеющее отношение не только к курсу эндокринологии в медвузах?

Как бы то ни было, за учебу в Blue School просят около 32 тысяч долларов в год. Конкурс на запись в программу для трехлетних (!) — восемь человек на место.

Я думаю, моя грусть сегодня закончится дома, со стаканом пива в руках и в охапке с кем-нибудь, кто, слава Богу, еще воспитывался по старинке.