Во всем мире деньги на науку распределяют фонды. Обычно процедура выглядит так.

Объявляется конкурс по максимально широкой тематике. Исследовательские группы направляют свои заявки, предлагая актуальные задачи и формулируя программу исследований. Эксперты фонда — наиболее активные и авторитетные ученые из данной области — рассматривают эти заявки и выдают свои рекомендации. Совет фонда выносит окончательное решение. Таким образом, формируется эффективная структура, в которой ученые не ходят строем, а самоорганизуются, как и должно быть в науке. Словом, «молись об укреплении, направлю я как-нибудь сама» — науку надо укреплять в смысле финансирования, а задачи и способы реализации она способна определить сама.

В России существует единственная государственная организация такого типа — это Российский фонд фундаментальных исследований (http://rfbr.ru РФФИ). Он возник почти 20 лет назад и с тех пор являлся основным механизмом конкурсной поддержки фундаментальной науки.

Завтра совет фонда рассмотрит новый устав.

В нем есть одно ключевое новшество по сравнению со старым. Фонд теряет право определять, что же является важными научными задачами. Круг вопросов, по которым проекты могут получить поддержку, ограничивается так называемыми «утверждаемыми Правительством Российской Федерации приоритетными направлениями развития науки и технологий».

На этот год, например, правительство придумало такие темы:

  • Безопасность и противодействие терроризму
  • Живые системы
  • Индустрия наносистем и материалов
  • Информационно-телекоммуникационные системы
  • Перспективные вооружения, военная и специальная техника
  • Рациональное природопользование
  • Транспортные, авиационные и космические системы
  • Энергетика и энергосбережение

    • То есть никакого места для астрофизики или, скажем, палеонтологии, как и для любой другой фундаментальной науки.

    Некоторые коллеги справедливо полагают, что новый устав позволит более эффективно выдавать гранты «своим людям», так как отсекает от финансирования основную массу квалифицированных ученых, а значит, и квалифицированных судей, экспертов: если раньше на эти самые «утвержденные направления» шло около трети денег,  а остальные распределялись учеными по относительно прозрачному механизму, то теперь 100% должны пойти закулисным путем.

    Кроме этого,  вызывает беспокойство стремление максимально зарегулировать научную сферу. По сути государство, забирая себе выбор тем, хочет еще более четко выразить свое недоверие ученым. Это продолжает тенденцию, начатую отменой выборности ректоров крупных университетов. Кто такие эти ученые, чтобы разрешить им выбирать себе руководителей или хотя бы темы исследований?

    Очевидно, что представители многих научных групп начнут подумывать об отъезде туда, где ученые «молятся только об укреплении», а направить могут и сами.