Предприниматель Марина Бушуева: «Я восприняла этот фильм как пропаганду чистой воды, пропаганду именно скинхедов. До фильма логическое мнение было такое: нацизм — это плохо, но после фильма эмоции таковы. И еще: после просмотра списка в конце фильма мне захотелось увидеть второй список».

Режиссер фильма Павел Бардин: «Для вас это пропаганда фашизма, потому что вы человек ксенофобских взглядов — вы только что признались, что положительно относитесь к лозунгу "Россия — для русских". Я понимаю, о каком списке вы говорите — о списке жертв кавказцев. Это обычная риторика националистов. Но такой список был бы некорректным, потому что мигранты совершают преступления не потому, что они принадлежат к определенному этносу, а потому, что они находятся в определенной социальной ситуации или в определенной криминальной среде».

Контент-директор сайта «Сноб» Борис Акимов: «Вы отслеживали реакцию самих скинхедов на фильм? И антифашистских организаций?»

П.Б.: «К нашему вящему удовольствию, скинхедам в основном не нравится, причем не нравилось еще до фильма. Просто по списку фамилий. Не нравилось мое еврейское происхождение, не нравились фамилии Лордкипанидзе, Роднянский, Шейн. Понравилось одному, он написал, что будет использовать фильм как пропаганду. Антифашистским организациям тоже многим не понравилось. Они увидели в фильме профашистскую агитацию, просто потому, что про них фильм не сняли. Если бы на слово "скинхед" в Интернете появлялись их ролики, то обязательно появился бы герой-антифашист в фильме. Но пока такого нет».

Искусствовед Михаил Каменский: «Я видел немало фильмов, где молодой нацист, проживая свою экранную жизнь, под конец на чем-то ломается. А какие-то реальные истории, когда неонацист ломается внутренне и принимает решение покончить собой или еще более радикальный поступок совершает, вы знаете? Или это просто прием, чтобы раскрыть характер?»

П.Б.: «С нашей стороны это был прием: перевернутая ситуация Ромео и Джульетты. Историю жизненную услышал уже постфактум. История такая: жил был скинхед. И влюбился в мулатку. При этом продолжал быть скинхедом, однажды пошел в очередную атаку на своих оппонентов и в момент драки вдруг понял, что не может их бить, и его в этой драке и убили. История еще более фантастичная, чем сюжет нашего фильма, но не знаю, насколько ей можно верить».

Журналист и музыкант Александр Липницкий: «У меня раздвоенное восприятие этого фильма. В документальном кино вы можете идти за той хроникой, которую сумели собрать. Но если вы делаете художественный фильм про скинхедов, для вас должен быть важен сценарий. Почему потерпевшая сторона практически никак авторами сценария не обозначена? Для меня фильм вышел во многом расистским, именно расистским. И то, что вы шекспировской историей оправдываете главного героя, — тоже недостаток сценария».

П.Б.: «Вы считаете, что мы показали кавказцев с точки зрения скинхедов, — это один из упреков. Другие считают, что мы показали кавказцев очень милыми, ходульными, но с противоположным знаком. Мне кажется, что наш фильм находится посередине. Люди на Черкизовском рынке просто живут своей жизнью — там все заснято документально и нейтрально. Но в других ситуациях, мне казалось, мы подчеркиваем, что кавказцы — люди, которые испытывают те же чувства, что и мы. Сочетая два этих упрека вместе, мы получаем вполне адекватную картину».

Елена Баканова, жена члена клуба «Сноб» Евгения Митты: «Ощутили вы или ваши коллеги на себе прямое или косвенное давление, ведь очевидно, что фильм никак не поддерживает позитивный образ России?»

П.Б.: «Лично я на себе давления практически не ощутил. Скандалы начались со зрительницы в Берлине, которая спросила меня: "Как вы смеете порочить нашу родину?" Есть история ханты-мансийского фестиваля, там действительно было давление на жюри. Но прокатное удостоверение мы получили, мне кажется, официального запрета быть не может, у нас все-таки не 37-й год. Некоторые говорят, что весь шум — это наш пиар. Но никакое пиар-агентство нас не сопровождает, стало быть, гении пиара — мы сами».

М.Б.: «Говорил ли вам кто-нибудь, что с точки зрения нейролингвистического программирования и воздействия на массы ваш фильм действительно является пропагандой нацизма?»

П.Б.: «Уверен, что НЛП — это игрушки пиарщиков, я серьезно это не воспринимаю».

Глава агентства IQ marketing Наталья Степанюк: «Спасибо за смелость. Что явилось движком: книжки Янова, угрожающая статистика, журналистское прошлое? Что побудило вас взяться за эту тему?»

П.Б.: «Идея сюжета возникла непосредственно во время прогулок по Черкизовскому рынку, куда мы пришли с другом сугубо с гастрономической целью, ели самсу, вьетнамские утиные яйца. Захотелось зафиксировать все это в кино. Я подумал об истории Ромео и Джульетты, очень быстро она у меня перевернулась на историю Тибальда, соединилась с ходом субъективной камеры, которая подходит для малого бюджета. Кроме того, было желание снять социальное кино, не похожее на гламурное, которое обычно приходилось снимать».

Анна Качуровская, редактор сайта «Сноб»: «Фильм жесткий, но чувствуется, что мог бы быть еще жестче, вы себя как-то держали в руках?»

П.Б.: «Эстетика и тематика, конечно, провоцировали снять красивое месиво и рубилово. Сознательно уходили от этого, чтобы не отвлекать внимания от происходящего с героем. Вот тут точно не хотелось провоцировать, потому что красивая драка смотрелась бы как чистая пропаганда».

Алексей Самуйлов, муж Марины Бушуевой: «А как вы сами отвечаете на вопрос: Россия — для кого?»

П.Б.: «Россия — для граждан России».

А.С. «Тогда второй вопрос: вы бы сами свою дочь замуж за Роберта отдали (герой фильма, грузин. — Прим. редакции)?»

П.Б.: «Если бы она захотела, то конечно да. Главное, чтоб любовь была. Я считаю, что любовь — одна из основных ценностей наряду со свободой, и если руководствоваться этим, то совершенно не важно, кто избранник — узбек, грузин, армянин и т.д. Мало того, есть биология, которая говорит нам о том, что чем дальше друг от друга генетические цепочки, тем более устойчивая в результате получается генетическая модель. Например, японцы открыли свободный въезд для граждан Перу, потому что обнаружили, что именно эти две непохожие расы дают наилучшее сочетание генов».

Кинорежиссер Валерия Гай Германика: «Наша дискуссия раз в десять мрачнее самого фильма. Я думаю, что кино как произведение искусства честное и настоящее, это не инструкция к применению, это не то, что клеится на фасоль или на сахар. Полный абсурд говорить о каком-то НЛП, потому что с точки зрения НЛП можно обсудить любую картину или книгу, написанную много лет назад, которая вызвала скандал и тогда могла казаться НЛП или инструкцией к применению».

М.К.: «Мне кажется, очень сильно раздражает то, что главный герой обладает мощной харизмой. Эта харизма сливается с идеологией. Это то, что очень сложно принять. Когда абсолютное зло, даже с серьезными проблемами, является источником такого мощного заряда, это обидно.

Так же досадно то, что абсолютно антихаризматичным и самым раздражающим, презренным существом в вашем фильме является этот бедный Абрам, Эдик, полужидок. И когда два этих плюса и минуса сливаются вместе, то это и вызывает реакцию той части зрителей, которые видят в фильме скорее пропаганду нацизма, чем антинацизма».

П.Б.: «Харизма главного героя — наш сознательный ход. Призванный, в том числе, напомнить, что подобный Штык может оказаться внуком, братом, соседом, — нельзя ставить на них крест, что хотят сделать многие. Не все носители этой идеологии — ублюдки и идиоты. А что касается Эдика, то, несмотря на отсутствие реального прототипа, это персонаж абсолютно жизненный. Я с такими сталкивался, даже чаще, чем со скинхедами, потому что они есть в публичном пространстве и высказываются более открыто».

Б.А.: «У вас вышел поразительный фильм — дискуссия еще более поразительная. Единственная претензия, которую бы я выразил к фильму, что он заигрывает с маргинальной темой. Маргинальной в том смысле, что мире, в котором я живу, есть какие-то очевидные вещи, что плохо и что хорошо, где добро, где зло. Что есть вещи, о которых не стоит рассуждать. А наша дискуссия в каком-то смысле перевернула это мое ощущение, потому что, оказывается, вопросы, которые казались мне маргинальными, на самом деле, наверное, вовсе и не такие, и их надо обсуждать».