Деньги для Холокоста

В 1780 году он всего лишь повелел заложить крепость, названную в честь его матушки Марии-Терезы Терезинштадтом для защиты земель Габсбургов со стороны набирающей силу Пруссии. К началу XX века Терезинштадт утратил военное значение и был переделан властями в тюрьму. Самым известным заключенным этой тюрьмы был Гаврила Принцип — человек, с выстрелов которого, по мнению многих историков, и начался «короткий ХХ век».

Как тюрьму стали использовать крепость и нацисты. После оккупации Богемии и Моравии в апреле 1939 года (Судетская область была включена в состав Рейха раньше, в октябре 1938-го) старые чешские тюрьмы оказались переполнены, и заключенных стали вывозить из крупных городов в новые места заключения. Удобное географическое положение Терезина, как его называли чехи, делало город идеальным перевалочным пунктом между Богемией и южной Польшей — местом, где нацисты создавали лагеря смерти. 24 ноября 1941 года в город прибыла первая строительная бригада евреев-заключенных, а уже с 30 ноября туда приходили эшелоны, ежедневно привозившие тысячи новых заключенных.

Терезинштадт не планировался как лагерь уничтожения. Это была своего рода узловая станция. Кто-то мог жить на ней по два года и более, а кто-то спустя несколько часов вновь садился на поезд — в Аушвиц. Но санитарные условия работали не хуже эсесовцев. Зимой 1941–1942 годов в терезинском гетто началась эпидемия тифа. На территории, рассчитанной на 5 тысяч солдат, теперь жило 58 тысяч человек. Трехэтажные нары стояли в подъездах, котельных, витринах магазинов. Ежедневно умирало по 150 человек.

Той же зимой 1942 года судьба терезинского гетто резко изменилась. По личному указанию Гейдриха, гетто было решено перепрофилировать в образцовый лагерь для евреев — героев и инвалидов Первой мировой войны из Германии и Австрии. А летом 1942-го, по предложению Эйхмана, в Терезин стали направлять евреев из Германии и Голландии. Это были не простые заключенные, а политики, военные, ученые и артисты. Достаточно посмотреть на глав юденрата — еврейского самоуправления, чтобы понять, что лагерь становился особым. Первым председателем был Якоб Эдельштейн — глава еврейской общины Чехии, последним главой юденрата стал Беньямин Мурмельштейн — главный раввин Вены.

Нацистские власти совершенно не препятствовали творчеству и, говоря шире, интеллектуальной деятельности заключенных. Композиторы сочиняли музыку, а лагерные оркестры ее исполняли, профессора читали лекции, художники рисовали картины, актеры играли в театре. Издавались газеты и журналы. Со стороны могло показаться, что это не часть огромной машины по уничтожению людей, а процветающий еврейский городок. Но только со стороны. Ничто не могло исправить ужасную скученность и тесноту, пайки на грани голодной смерти и постоянные отправки в «настоящие» лагеря — лагеря смерти. Как вспоминал один из заключенных, «наш лагерь был рассчитан на смерть, но при этом организован для жизни. Этакий мутант с головой убийцы и телом жертвы».

Но этот мутант был очень уж красив и привлекателен для немецкой прессы и иностранных наблюдателей. В апреле 1943 года в Терезинштадте даже был создан Банк еврейского самоуправления и введена специальная валюта — гетто-крона. Этими деньгами теперь оплачивалось ожидание смерти. Взрослый рабочий получал 100 гетто-крон в месяц, подростки и старики — по 50. Любой отныне мог открывать счет в банке или покупать еду в специальных гетто-магазинах. Реальной валютой в лагере оставались «чешская» крона (крона протектората Богемии и Моравии) и табак. Неудивительно, что большинство предпочитало просто складывать эти деньги в банке. За время существования в нем было открыто 79 тысяч счетов. Но к введению своей валюты власти подошли с немецкой основательностью. Эскизы гетто-крон создали заключенные художники Кин и Фритта. Утверждение эскизов происходило в самом Берлине.

Банкнота из коллекции автора

Апофеоза показушность Терезинштадта достигла в 1944 году, после депортации в лагерь 476 евреев — подданных Дании. Немецкий новый порядок на западе и востоке Европы различался столь же разительно, как французский коньяк отличается от брянской самогонки. В Дании сохранились парламент, местная милиция, независимая судебная система и король. Помимо оккупационных сил и властей в Дании действовало германское посольство, и многие вопросы решались именно по дипломатическим каналам с соблюдением соответствующих норм и этикета.

В отличие от своих голландских, бельгийских и норвежских «коллег» король Кристиан X остался со своими подданными. Король стал символом и примером датского молчаливого сопротивления. В ответ на многословную и восторженную поздравительную телеграмму фюрера Кристиан позволял себе ответить: «Благодарю. Кристиан. Король». В беседе с членами семьи и кабинета мог высказаться в том духе, что если евреев Дании обяжут носить на одежде желтые звезды, то и он будет носить звезду на своей одежде. Большинство датских евреев уцелело: рыбаки за одну ночь переправили в нейтральную Швецию 7 тысяч из 8 тысяч евреев Дании. Однако 476 датских евреев все-таки были депортированы в Терезин.

И тут произошло просто невероятное. Король пишет протест и добивается того, чтобы в нацистский концлагерь, то есть «уютный пансионат над Эльбой», куда отправили его подданных, посетила международная комиссия Красного Креста. Только представьте себе, как, например, первый секретарь минского обкома ВКП(б) в 1944 году обжалует действия нацистов и добивается международной инспекции в Хатынь. Но в Дании такое было возможно.

К приезду делегации готовились заранее. Ремонтировали фасады домов, чистили улицы. Самим улицам впервые в истории города присвоили названия: Морская, Почтовая, Вокзальная. Более 5 тысяч стариков и инвалидов отправили в Аушвиц. Обратно, из Аушвица, привезли и раздали несколько вагонов модной одежды. На площади построили большую эстраду. На зданиях появились красочные вывески «кафе», «галантерея», «школа». За несколько дней до визита обитателей гетто стали кормить сносной пищей. Так что в назначенный день и час, 23 июня 1944 года, все было готово. «Еврейский мэр» Эпштейн приехал встречать делегацию на служебном автомобиле с водителем-эсэсовцем. После его речи дети исполнили оперу «Брундибар», написанную заключенным композитором Гансом Красой, и начался обход. Членов инспекции почему-то не смутило, что никто из обитателей Терезинштадта даже не смел заговорить с ними. Они видели ухоженных стариков в больнице, с песнями идущих на работу девушек. Привычную городскую жизнь.

«Город производит приятное впечатление, — писали в своем заключении делегаты Красного Креста. — Люди, которых мы встречали на улицах, прекрасно одеты… Элегантные дамы, по последней моде в брюках, блузках, шляпках и с сумочками… В городе работают банк, кафе, на площади играет оркестр… Свобода вероисповедания… Мы ожидали увидеть другую картину и были приятно удивлены тем, что ошибались. Мы увидели гетто, в котором идет нормальная жизнь. Как мы сказали сопровождающим нас офицерам СС, самой большой трудностью, с которой мы столкнулись, было получение согласия на визит в Терезинштадт».

Сразу же после отъезда международной делегации, пока краски на картине не потускнели, началась съемка документального фильма. Заключенный режиссер Курт Геррон на пленке запечатлел счастливую жизнь своего гетто. Фильм назывался «Терезинштадт. Документальный фильм из еврейского поселения», но более известен он под неофициальным названием «Фюрер дарит евреям город». Съемки завершились 11 сентября 1944 года. И через несколько дней режиссера этапируют в Аушвиц. Отправки не прекращались и во время съемок. Из 1 тысячи человек, отправляемых из Терезина в Аушвиц, выживал один. «Даже фараоны не додумались бы снимать детей, которых они собираются убить», — написал в своем дневнике один из заключенных.

9 мая 1945 года Терезинштадт был освобожден советскими войсками. Из 78 тысяч вкладчиков Банка еврейского самоуправления в живых осталось менее 4%.

На этом заканчивается история терезинских денег. Увы, не заканчивается история терезинского лагеря. Следующие несколько лет он использовался по своему прямому назначению. Надзиратели и заключенные лишь поменялись местами. Терезин стал транзитным лагерем для судетских немцев, которых по «декретам Бенеша» предполагалось изгнать с территории Чехословакии. «Наше правительство, сознавая, что означала измена немцев в 1938 году, решило очистить республику от этих предательских элементов», — заявил президент Чехословакии Эдвард Бенеш на митинге в Пльзене 15 июня 1945 года.

Всего в 1945–1946 годах из Чехословакии было изгнано более 3 миллионов человек. Во время изгнания погибло 18 816 немцев. И после войны Европа продолжала платить непомерную человеческую цену за «укрепление наций» и «нерушимость национальных границ».