Безумное чаепитие

*

– А что они ели? – спросила Алиса. Ее всегда интересовало, что люди едят и пьют.

– Кисель, – отвечала, немного подумав, Соня.

– Все время один кисель? Это невозможно, – мягко возразила Алиса. – Они бы тогда заболели.

– Они и заболели, – сказала Соня. – И очень серьезно.

Нью-йоркский февраль, бурый, мокрый и быстрорастворимый, прошел под знаком чаепития. Америка, как известно, началась с акта гражданского неповиновения, а точнее, экономического саботажа под названием «Бостонское чаепитие»: переодетые индейцами колонисты спустили в воду гавани партию чая из Англии в знак протеста против непомерно высоких налогов. Истории якобы свойственно повторяться: во второй раз трагедия разыгрывается в виде фарса, но что делать истории, когда маскарад и буффонада подменяют трагедию с самого начала? Остается лишь закольцовываться в форме совсем уж странной пародии на самое себя. В прошедшие месяцы мы часто слышали про tea parties, сообщества, протестующие против налогов, Обамы и правительства вообще. Назвать их ультраправыми сложно; они консервативны настолько, что практически смыкаются с троцкистами на другой стороне политического спектра (который, как известно, не прямая линия, а окружность). Организованные в прошлом году при, выразимся осторожно, информационной поддержке консервативного телеканала Fox News, «чаепития» зажили собственной жизнью, периодически создавая коалиции под названиями вроде «Друзья свободы» и «Блюстители обета». Слово party в tea party незаметно перестало означать «вечеринку» и стало собственно «партией», хотя общей платформы, кроме страха перед грядущей якобы федеральной тиранией, у этих чаепитий нет. Здесь слились в бурый коктейль разочарованные Бушем республиканцы, вооруженные до зубов анархисты, поклонники Айн Рэнд, остатки Ку-клукс-клана и просто напуганный народ. К февралю «чаепития» уже стали американским политическим мейнстримом. Редкое политическое мероприятие обходится без этого контингента, переодетого дядями Сэмами, пиратами или отцами-осно­ва­те­ля­ми в буклях и камзолах. Вся эта мишура нисколько не лишает популярности лозунг «Обама – социалист», выдвинутый чаевниками: согласно недавнему опросу, его разделяют более семидесяти процентов республиканцев. В либеральном Нью-Йорке, как ни странно, «чаепития» тоже функционируют. На севере штата они успешно провалили недостаточно, как им показалось, консервативного республиканца на выборах в конгресс. В итоге выиграл демократ, но главное – принцип.

Хотя, может, безумные чаевники правы и США неуклонно движутся в сторону социализма? В Нью-Йорке, во всяком случае, февраль принес как минимум одну историческую победу коллективного над индивидуальным. Приготовьтесь, эта новость изменит все ваши представления об Америке. Мне даже страшно печатать эти слова. Итак, на наших улицах появились маршрутки.

Собственно, это те же самые яично-жел­тые такси, которые вместо того, чтобы хаотично блуждать по городу в поисках пассажиров, нарезают круги по трем конкретным маршрутам (вокруг Центрального парка, например) с фиксированными остановками. Стоят они всего три-четыре доллара, но лишь при условии – и это самое интересное, – что в машине находится больше одного пассажира. Если он один, то платит по счетчику. Таким образом, остановить машину и пригласить в нее незнакомца или незнакомку становится в прямых интересах обеих сторон: теория игр в действии. Жизнь в блумбергском Нью-Йорке предполагает постоянное участие в социальных экспериментах разной степени утопичности: за последние восемь лет мы узнали, что будет, если целому городу запретить курить (ничего страшного, как выяснилось), превратить его самый оживленный перекресток, Таймс-сквер, в пешеходную зону (пробки вокруг) и запретить ресторанам использовать определенный вид жира (отдельные возгласы протеста). Но столь хитроумной социальной микроинженерии я не припомню.

**

Стол был большой, но чаевники сидели с одного края, на уголке. Завидев Алису, они закричали:

– Занято! Занято! Мест нет!

– Места сколько угодно! – возмутилась Алиса и уселась в большое кресло во главе стола.

Еще одно чаепитие появилось в феврале на всех свободных вертикальных поверхностях Нью-Йорка. Это были, разу­ме­ет­ся, плакаты, рекламирующие 3D-экра­ни­за­цию «Алисы в стране чудес»: проект, ради которого режиссер Тим Бертон был, можно сказать, рожден на свет. Владельцев 3D-кинотеатров, впрочем, надвигающаяся дата выхода фильма приводила в мрачнейшее расположение духа. Впервые за многие десятилетия Америка оказалась в такой курьезной ситуации: не хватало экранов. Составляя расписание премьер на год, никто и предположить не мог, что в начале марта почти во всех 3D-кинотеатрах все еще будет с огромным успехом идти кэмероновский «Аватар». Теперь им предстоит перейти на подобие плановой экономики: добровольно отказаться от главного хита всех времен и народов в пользу непроверенной диснеевской «Алисы». А вслед за той уже толпится длинная очередь других стереосозданий, из которых каждое только и ждет возможности выпрыгнуть с экрана прямо на зрителя. На данный момент владельцы кинотеатров, несомненно, возносят молитвы святой троице Metro-Goldwyn-Mayer, чтобы «Аватар» не взял «Оскара» за лучший фильм года. Ведь тогда от него вообще не избавиться.

Вероятность, что «Аватар» пролетит на «Оскарах», впрочем, микроскопически мала. Самая нашумевшая нью-йоркская статья месяца, принадлежащая перу Марка Харриса в New York Magazine, объясняет почему. Харрис убедительно представляет весь «сезон наград» – от National Board of Review до «Золотого глобуса» – как политическую кампанию, единственная цель которой – повлиять на электорат, составляющий без малого пять тысяч членов Академии киноис­кусств. Статья безжалостна: прочтя ее, вы до конца дней своих не сможете без отвращения смотреть ни на один красный ковер. Если вы хотите сохранить хоть толику романтического отношения к «Оскарам», избегайте ее всеми силами. Впрочем, остается шанс, что к моменту выхода этого номера добро восторжествует и победит фильм «Повелитель бури» Кэтрин Бигелоу.

***

– Что-то ты слишком обросла! – заговорил вдруг Болванщик.

– Научитесь не переходить на личности, – отвечала Алиса не без строгости. – Это очень грубо.

С тех пор как Сара Пэйлин покинула пост начальника Аляски, Нью-Йорк может похвастаться самым живописным губернатором США. Темнокожий и слепой Дэвид Патерсон колоритен настолько, что его раса и инвалидность как-то отходят на второй план. Вот два наиболее интересных факта: во-первых, его никто не избирал (он занял место с позором ушедшего Элиота Спитцера, которого, если помните, подкосил водевильный скандал с проститутками), во-вторых, свое правление штатом он начал с долгого и добровольного перечисления своих былых прегрешений, не дожидаясь, пока до тех доберутся журналисты. В течение недели Нью-Йорк по утрам читал новые заголовки в прессе: «Дэвид Патерсон признает увлечение кокаином», «Дэвид Патерсон признает былую измену жене» и так далее. Поэтому, когда в феврале по городу пошел слух, что The New York Times готовит мощнейший компромат на Патерсона, после публикации которого губернатор будет вынужден покинуть пост, как его предшественник, фантазия разыгралась у всех. В конце концов, Патерсон уже признался во всех общеобязательных для политика грехах. Daily News предположила существование второй семьи. Gawker, ссылаясь на собственные источники, утверждал, что губернатор и его жена состоят в клубе свингеров. New York Post заявила, что Патерсона пикантным образом застукали в шкафу; именно абсурдная конкретность этого «шкафа» почему-то звучала особенно убедительно. Блогеров больше всего интересовало, каким именно языком скромники из Times будут описывать пороки губернатора.

Назначенный срок прошел, и никакого компромата не появилось. Заинтригованная пресса терпеливо прождала еще неделю, затем дискурс вышел на мета­уро­вень. Умные издания вроде Slate принялись писать умные аналитические статьи о том, Что Все Это Значит. Патерсон слезно попросил газету положить конец его мучениям и официально заявить, что статьи про свинг-клуб в шкафу нет и не будет. Газета резонно заявила, что не несет ответственности за сплетни о себе в других изданиях. Рейтинг Патерсона продолжал падать. Выборы приближались. Стало казаться, что губернатор будет первым в истории политиком, чья карьера закончится из-за скандала, которого не было, а главным репортерским хитом Times за много лет окажется несуществующая статья.

Наконец, когда даже это всем надоело обсуждать, в Times вышла небольшая заметка под корректным заголовком «Быстрый карьерный рост помощника Патерсона заставляет обратить на себя внимание». Из нее и двух следующих выяснилось, что бывший ассистент и нынешний наперсник губернатора имел историю приводов за наркотики и избивал свою подругу, а губернатор активно пытался замять следствие (и даже лично «советовал» несчастной женщине отозвать обвинения). Для импичмента этого было недостаточно, но для того, чтобы Патерсон с позором снял свою кандидатуру с предстоящих выборов, хватило с лихвой. В любом другом контексте подобные откровения стали бы настоящей сенсацией. Но нам обещали секс в шкафу! Теперь, даже после оглашения губернатором своего решения, в нью-йоркских СМИ осталась небольшая фракция, вроде адвентистов седьмого дня, которая отказывается верить, что это была Та Статья. И честно ждет пришествия Той Самой, Единственно Верной.

****

Оглянувшись в последний раз, она увидела, что они засовывают Соню в чайник.

– Больше я туда ни за что не пойду! – твердила про себя Алиса, пробираясь по лесу. – В жизни не видела такого глупого чаепития!

Тем временем Манхэттен тихо и без всяких скандалов демонтировал одну из своих главных достопримечательностей – прогоревший ресторан Tavern on the Green. Это было совершенно безум­ное заведение, по размаху сравнимое с московским рестораном «Турандот» и расположенное в безмерно разросшейся беседке (на самом деле бывшем овечьем хлеву) непосредственно в Центральном парке. Сцену безумного чаепития из «Алисы» вполне можно было бы снимать именно в нем. Подъезд к зданию окружали топиари в виде животных, сделавшие бы честь еще одному персонажу Тима Бертона – Эдварду Руки-Ножницы.

Смерть «Таверны» ставит точку в саге о Лероях – этой удивительной американской семье, о которой когда-нибудь будут писать книги и снимать телесериалы. Хозяин Уорнер Лерой был сыном известного режиссера Мервина Лероя и внуком не кого иного, как Гарри Уорнера, одного из Warner Brothers (отсюда имя). Подход Лероя к ресторанному делу был формой артистического самовыражения и легкого безумия одновременно. Он лично подбирал мишек, лошадок, пастушек и прочие безделушки, которыми кишела «Таверна», приобретенная им в 1974 году. В 1995 году, вдохновленный успехом, он купил второй и лишь чуть менее легендарный ресторан Нью-Йорка, Russian Tea Room.

Когда «Чайная» открылась после лероевского ремонта, ресторанных критиков города сразил коллективный инсульт. На втором этаже обнаружился хрустальный аквариум в виде медведя. В медведе плавали стерляди. Через месяц обнаружилось, что стерляди дохнут почти ежедневно, всплывая брюшком вверх в медвежью голову. Их заменили менее накладными и более живучими золотыми рыбками. На треть­ем этаже стояло трех­мет­ро­вое позолоченное дерево, увешанное поддельными яйцами Фаберже размером с баскетбольный мяч.

Лерой умер в 2001 году. Бразды правления «Таверной» и «Чай­ной» переняла его двадцатидвухлетняя дочь Дженнифер, совсем к этому не готовая. «Чайная» закрылась первой, в 2002 году; семья потеряла на ней как минимум тридцать миллионов. На месте ресторана долго собирались открыть музей гольфа, после чего некие арабы все-таки выкупили помещение и смели пыль с медведя. Теперешняя реинкарнация «Чайной» – тоже вполне провальная, но уже не имеет никакого отношения к Лероям. «Таверна» кое-как держалась на былой репутации, но несчастья продолжались. В 2005 году разбился на мотоцикле сын Уорнера и брат Дженнифер, Макс (его друг Шон Леннон посвятил его памяти альбом). Дженнифер тем временем решила, что «Таверне» не хватает роскоши и что лучшим способом почтить память отца будет делать ее... все страньше и страньше. Статья о Дженнифер в The New York Observer, опубликованная через год после гибели Макса, производит пугающее впечатление. Автор вслух мечтает о том, чтобы инкрустировать потолок ресторана полудрагоценными камнями. Она представляет себя Дороти, героиней «Волшебника страны Оз», фильма, который продюсировал ее дед. Она планирует открыть ресторан в Лас-Вегасе – с подвижными топиари. «Мой управляющий говорит: "Босс, как это вообще возможно? Как заставить кусты двигаться?" А я ему: "Это больше не моя проблема. Теперь это ваша проблема. Я так хочу. И еще чтобы люстры свисали с деревьев"».

Tavern on the Green объявил себя банкротом в январе, к февралю его залы превратились в постепенно тающую свалку objects d'art. С молотка шло все – от буколических пейзажей и резных лошадок до занавесок, электроприборов и поварешек. Я зашел туда любопытства ради. И купил чайный сервиз.